[agua-tofana]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[agua-tofana]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Ren Strangel]

Люк на "Audi At The Ballet" в The Royal Opera House 23.04. Пишут, что он был там с родителями.

ранее

[x]

@TheRealLukevans Very excited to see you and your lovely parents tonight for a stunning evening at the @AudiUK ballet!! #audiballet

— Tonya Meli (@TonyaMeli) April 23, 2015

обзорам

[L]Ren Strangel[/L] <a href="http://lukeevans.diary.ru/p203854318.htm">приносит</a> фото Люка с Audi At The Ballet.

запись создана: 23.04.2015 в 21:59

@темы: Фото: Мероприятия, Фото: Будни и папарацци

---

Эмма говорит, драббл

[agua-tofana]

Название: Эмма говорит
Размер: драббл, 630 слов
Пейринг/Персонажи: Эмма, Драйвер фоном
Категория: джен, намеки на гет
Жанр: хоррор
Рейтинг: R
Предупреждения: ООС, проблемы с психикой, членовредительство, непрописанная смерть эпизодического персонажа, постканон
Краткое содержание: Эмма говорит.
Примечание: канон – фильм «Никто не выжил» Рюхэя Китамуры

Эмма говорит, что с ней все в порядке.

А ты помнишь, спрашивает сестра, и Эмма отвечает, что, конечно же, она помнит, она ведь не идиотка, просто ее похитили, и, возможно, какое-то время она вела не вполне обычный образ жизни.

И ты так спокойно об этом говоришь, восклицает сестра, и тебе не было страшно, и ты даже совсем не плачешь, как будто ты кукла, пластиковая кукла, ты была совсем не такой, Эмма, Эмма, что с тобой, Эмма?

Эмма зажимает уши руками и говорит, что этот шум нужно прекратить. Сестра плачет, съежившись в кресле. Отец говорит, что они всегда любили друг друга. Любовь — это Эмма понимает. Она зовет сестру, обнимает, целует, прижимает крепче…

Сестра с воем отшатывается, прижимая ладонь к уху. Эмма выплевывает кусочек на ладонь, смеется, протягивает сестре. Не очень красиво, конечно, вот если бы у нее был нож…

Эмма говорит, что хотела показать сестре, как любит ее. Ей выписывают еще одни таблетки. Сестра приходит с повязкой на ухе и ужасом в глазах. Говорит, что прощает ее, что она не виновата. Эмма не понимает: если не виновата, зачем прощать?

Врачи сообщают, что никаких следов сексуального насилия нет. Конечно, говорит Эмма, он ведь не любит насилия.

Ей прописывают еще одни таблетки.

Когда количество таблеток достигает восьми за один прием, Эмма начинает прятать лекарства под матрац. Когда тайник находят, она начинает прятать их в карманы медсестер

Когда ей рассказывают, что бабушка умерла в кресле перед телефоном, дожидаясь звонка от нее, Эмма смеется. Смешно: сестра пришла в гости, а в кресле — мертвая старушка.

По взгляду врача Эмма понимает, что скоро ей выпишут девятое лекарство.

Кто оставил у нее ручку, кричит врач на персонал, я ведь предупреждал, ничего не оставлять, ничего, ничего, вы слышите? Слышит даже Эмма, а ведь ей уже дали наркоз и сейчас будут зашивать рану. Она сглупила, да и ощущения от воткнутой в живот шариковой ручки были совсем не те, что от его ножа. Она просто хотела вставить в себя какой-нибудь чип. Зачем она позволила тогда вынуть радиомаячок? Теперь он не станет ее искать. Бетти бросила его, а ее он отпустил сам. Боялся, что она поступит так же? Нет, говорит себе Эмма, нет, просто он хочет найти другую игрушку. Не такую, как они. Эмма больше не завидует Бетти и не ревнует ее. Они в одной лодке. Нет, они обе за бортом. Но Эмма сильнее. Эмма вскарабкается обратно.

Рана в животе и ухо сестры заживают одновременно. Эмма заново учится разговаривать с людьми, вежливо улыбаться и лгать им в глаза. По сути все это — одно и то же. Эмма говорит это врачу прежде, чем понимает, что не стоило. Жизнь с ним приучила ее к прямым мыслям и прямым чувствам. С этим пора завязывать — до тех пор, пока она снова не найдет его. Тогда все будет хорошо.

Все будет хорошо, напевает она, раскрашивая руки красным маркером. Она наденет платье Бетти и будет гораздо красивей, чем та, и он проденет шнурок через ее кожу, словно бы корсет, и они пойдут обедать в какой-нибудь ресторан, и кровь будет пропитывать ее платье под курткой, пока не потечет по ногам. Тогда они встанут и уйдут, она — с видом королевы, и люди подумают… Эмма не знает, что подумают люди. Ей интересно, что скажет он, услышав о ее плане.

Молодец, Эмма?

Молодец, Эмма, говорит она себе, когда врачи все же выписывают ее — под постоянный присмотр. Молодец, подбадривает она себя, улыбаясь отцу, сестре, соседке, собаке соседки. Молодец, говорит она со знанием дела, раздобыв качественные фальшивые документы за деньги, стянутые со счета отца. Она очень любит его, так любит, что сказать не может. Покидая дом ранним утром, чтобы успеть на первый автобус, она оборачивается. Голова отца смотрит на нее из окна. Эмма прикрепила ее по краям степлером, чтоб не свалилась.

Я люблю тебя, папа, говорит Эмма, но мне нужно найти его. И я уверена, что у меня получится.

Ведь я знаю его имя.

@темы: Фильм: Никто не выжил (No One Lives), Фанфикшен

---

[agua-tofana]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Открытие Soho House

[Ren Strangel]

Пикси Гелдоф, Ник Гримшоу (Люк был у него на радиошоу), Дейзи Лоу и Люк в Стамбуле не открытие отеля Soho

(C)

@темы: Фото: Мероприятия

---

Не потому, миди

[agua-tofana]

Название: Не потому
Размер: миди, 4238 слов
Пейринг/Персонажи: Бард/Леголас, Арамис/Бэкингем, Люк/Орландо
Категория: слэш
Жанр: романс, РПФ
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: каноны — фильм «Мушкетеры» Пола Андерсона, кинотрилогия «Хоббит» Питера Джексона; АУ к обоим, ООС не исключен
Краткое содержание: по заявке «Арамис/Бекингем; Бард/Леголас; Люк/Орландо. Они найдут друг друга в любой реальности».

Долгое озеро, Третья эпоха

Леголас спешил, как мог, и успел вовремя. Вовремя, чтобы помочь Тауриэль справиться с орками; вовремя, чтобы защитить человеческих детей; вовремя, чтобы увидеть, как она смотрит на этого гнома. И все же он не верил и только поэтому позвал ее:

— Пойдем со мной, Тауриэль.

И по тому, как она поджала губы и покачала головой, понял, что настаивать бесполезно. Если бы он понял это чуть раньше… Но все уже успели услышать просьбу в его голосе и увидеть ответ в ее глазах. Леголас оглянулся. Все? Всего лишь дети и полумертвый гном. Полумертвый гном, которого ему предпочли. В нем поднялся гнев — тот самый, что заставлял прекрасное лицо его отца истаивать, обнажая древние шрамы. У Леголаса шрамов еще не было — не тех, которые можно увидеть. Он развернулся и вышел, едва не толкнув плечом входившего в дом человека. Человек успел отшатнуться и бросить ему вслед что-то неодобрительное. Леголас услышал, но не обернулся.

Проклятый орк выскочил ниоткуда. В Леголасе еще бушевал гнев, и схватка пришлась очень кстати. Он обрушился на орка, словно лавина в горах, но тот напоминал каменную глыбу, и на смену гневу пришла рассудительность, говорившая, что у Леголаса нет большого преимущества перед могучим порождением тьмы. Наспех кованый тяжеленный клинок полоснул по бедру, и кровь хлынула, мгновенно пропитывая ткань и стекая ниже, к сапогу. Леголас знал, что с такой раной долго не продержится. Нужно было не дать орку понять, что произошло, не показать, что до победы тому осталось совсем немного. Леголас усилил натиск, опираясь на непострадавшую ногу, и вскоре один из мечей глубоко погрузился в плечо орка. Второй вскользь принял на себя удар вражеского клинка, отбросил его в сторону, и первый вновь устремился в атаку, целясь в сердце между тяжелых пластин доспеха. Заревев, орк зажал плечо рукой, отступил на шаг, отбивая удар, и вдруг кинулся бежать. В конце улицы, у длинного моста через озеро, его ждала лошадь. Перестук копыт по гулкому настилу эхом отозвался в голове Леголаса. Он стремительно терял кровь. Нужно было вернуться.

Он не был уверен, что сможет это сделать, но, перетянув ногу оторванным от рубахи подолом, заковылял вдоль домов.

Он шел долго — так долго, что воины Финголфина успели бы дважды перейти Хелкараксэ — и не поверил глазам, увидев перед собой нужную дверь. Он ударил в нее ладонью раз, другой, уперся лбом, собираясь с силами для третьего удара, и тут дверь отворилась, и Леголас рухнул на руки человеку, которого недавно едва не толкнул, выходя.

***

Клинок, как видно, был отравлен — Тауриэль быстро зашила рану, но Леголас не приходил в себя, а жар и бред усиливались. Оба они — и Тауриэль, и Бард — делали вид, что не слышат срывающихся с губ эльфа слов. Впрочем, Бард почти не понимал синдарин, а Кили улыбался, только когда Леголас отчаянно звал Тауриэль или так же отчаянно отталкивал ее, стоило той приблизиться.

— Дай я, — не выдержал Бард, когда Леголас толкнул целительницу так сильно, что миска с мазью едва не выпала на пол из ее рук.

— Ты? — не сдержала недоверия Тауриэль.

— Я вырастил троих детей. Думаешь, они всегда были здоровы? Скажи, что делать, я справлюсь.

— Просто натри его. Это от жара. — Тауриэль передала миску в руки Барда. — Вряд ли он тебя подпустит. Он не любит чужих прикосновений.

— Да и твоих тоже, как я погляжу, — не удержался Бард. Он не был рад беспокойным гостям и их беспокойным отношениям, не понимал, за каким чертом сыну Трандуила понадобилась простая эльфийка, а эльфийке, кто бы мог подумать, гном. Ему хотелось, чтобы все они, со своей войной, ревностью и любовью, вымелись из его дома раз и навсегда.

Задумавшись об этом, он присел на лавку к Леголасу, поставил миску на пол и потянул с того пропитавшуюся потом рубаху, как стягивал ее с Баина, когда сын простывал после катания на льду. И только когда прижал эльфа к себе, чтобы выпутать голову из ворота, понял, что сейчас в его руках не Баин. Горячечное дыхание Леголаса неприятно грело шею, и его кожа под ладонями Барда тоже была нездорово горячей, в испарине. Барду вдруг стало жаль его — единственного из всех, ведь у тех двоих дела явно налаживалось. Они были друг у друга, пусть ненадолго, в короткой передышке между сражениями, но были. А рядом с Леголасом сейчас не было никого. Бард вздохнул и принялся растирать мазь по его груди, а потом и по спине, снова усадив эльфа и прижав для надежности к себе. Длинные светлые волосы сбились в сосульки. Нужно будет заплести их, подумал Бард, мешают. Миска опустела, дыхание Леголаса стало ровнее и кожа уже не казалась такой горячей. Бард осторожно уложил его, накрыл драным одеялом, подоткнул под плечи, с боков, не находя, чем бы еще помочь. Эльфы… Даже в лихорадке, с обметанными губами и запавшими глазами, они были не такими, как люди. Красивее. Старше. Светлее.

— Удивительно, — сказала Тауриэль у него за спиной. — Он не оттолкнул тебя.

— А я не бросал его ради гнома, — ответил Бард. Это было грубо, но он не успел пожалеть о сказанном. Потому что следующей мыслью пришло — и не бросил бы.

Ночью он не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, кусал губы. Потом встал, прошел к лавке, на которой спал эльф, нашел заткнутую за поперечину стены расческу. Леголас лежал на боку. Бард осторожно расплел его косицы и провел расческой по волосам, стараясь не дергать. Светлая шелковая волна пролилась на подставленную ладонь. Он отделил половину, стараясь сделать пробор ровным, и стал заплетать. Закончив, Бард обернулся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы подвязать косу, и наткнулся на взгляд Таурэиль. Та обычно спала по-эльфийски — грезила с открытыми глазами на стуле рядом с гномом, — но сейчас ее взгляд был ясен и насмешлив, но Бард, не смутившись, выдержал его, и Тауриэль первой опустила глаза.

— Вот, возьми, — сказала она, отрывая белую полоску от своего рукава. — Спасибо, что заботишься о нем.

Бард кивнул, взял клочок ткани, разорвал его пополам, туго перевязал одной частью косу и тронул Леголаса за плечо, чтобы перевернуть на другой бок. Тот откинулся на спину. Лунный свет заливал его лицо, словно на берегах Куйвиэнен, и Бард замер, впервые поняв, что такое совершенство.

Кое-как он справился со второй косицей, затянул оставшейся тряпицей, но все медлил уходить. Руки тянулись коснуться, потрогать, обнять. Он накрыл ладонью пальцы Леголаса, легко сжал. Внезапно оказалось, что этот эльф, с его ревностью, гневом и отвагой, ближе и понятнее ему, чем иные люди.

— Не делай этого, — попросила Тауриэль с беспокойством. — Люди так смертны.

— Да и гномы не вечны, — ответил Бард. Он знал, как Леголас относится к Тауриэль, но и не будь ее — на что он мог рассчитывать? Однако волею судьбы на несколько дней в его жизнь вошло нечто светлое, необыкновенное, как цветок посреди зимы, и не замечать это, не любоваться было бы глупостью.

— Кто ты? — спросил Леголас, придя в себя. Бард случайно оказался дома в такой час — обычно он рыбачил до вечера, а потом занимался другими делами, требующими покрова темноты. Но сегодня Альфрид был особенно въедлив и дотошен — появление в Эсгароте гномов выбило его из колеи, — и Бард не стал рисковать, отложив провоз в город кое-какого груза на более удобное время.

— Хозяин этого дома, — ответил он, подходя ближе и обнаруживая прежнюю властность и твердость во взгляде эльфа. — Меня зовут Бард.

— Отлично. Давно я здесь? — Он будто нарочно смотрел только на Барда, с легкостью не замечая остальных. Бард был не против.

— Четвертый день.

Леголас осмотрел себя — сероватая рубаха, нелепые косицы.

— Не эльфийских рук дело.

Бард постарался скрыть внезапное смущение из-за своей слишком человеческой заботы.

— Ты не подпускал ее. Кому-то нужно было за тобой ухаживать.

Взгляд Леголаса прошелся по нему снизу вверх, от мокрых сапог до распахнутого ворота, прикипел к лицу, к зеленовато-карим глазам. Что-то дрогнуло в нем, пока он смотрел на Барда. Думать о том, что руки человека прикасались к нему, не было неприятно.

— Спасибо тебе, Бард. Тауриэль… — В первый раз после того, как очнулся, Леголас перевел взгляд на эльфийку. Она была красива — как всегда, но Леголас понял, что перестал ощущать над собой ее власть. Тауриэль выгорела в нем, выболела, как рана в бедре, зарубцевалась. Она чувствовалась, но больше не саднила. — Тебе тоже спасибо. Надеюсь, с ним все хорошо?

— Вот именно, — с вызовом подтвердил Кили. — Все со мной хорошо.

Леголас не слушал его. Он смотрел на Барда.

— Ты знаешь, где моя лошадь?

— Я отвел ее в конюшню на постоялом дворе.

— Хорошо, — кивнул Леголас, одним движением поднимаясь с лавки. Первый шаг был удачен, на втором поврежденное бедро прострелило такой болью, что потемнело в глазах.

— Ну вот опять, — сказал Бард, подхватывая Леголаса и укладывая обратно. — Опять мне приходится тебя ловить.

— Ты же рыбак, — кривясь от боли, выговорил тот. — Лови.

Бард чувствовал себя не рыбаком, а рыбой, крепко насадившейся на крючок.

***

Эльфийские зелья помогали хорошо. Да, наверное, и руки Тауриэль несли целительную силу. Бард старался не задумываться об этом, возвращаясь домой ближе к ночи, а порой и за полночь. Может, когда-нибудь реки и потекут золотом, дракон сгинет и настанет полное изобилие, но пока горожане с готовностью брали дешевую беспошлинную рыбу и эльфийское вино, а Барду нужно было кормить семью.

Эльфы, снабжавшие его вином, делились и новостями. Так Бард узнал, что Леголас пошел наперекор отцу, уехав следом за Тауриэль. Зная, как относятся эльфы к семейным узам, Бард оценил силу привязанности Леголаса и снова пожалел его. Уж лучше бы тот влюбился в человеческую девушку, они по крайней мере смертны.

— Что с тобой? — спросил Леголас, когда он вернулся. — Неудачный день?

— Все нормально. — Барду казалось, что светлые глаза видят его насквозь. Он подумал, каково Леголасу днями напролет находиться рядом с теми, чье счастье ему, как нож по сердцу.

— Не грусти, рыбак. — Леголас сел, потом осторожно поднялся, оперся о стену и сделал шаг, другой.

— Ты куда?

— По нужде.

— Я помогу. — Бард перекинул его руку через плечо, довел до нужника и остался ждать. Скоро эльф сможет сесть на лошадь и вернуться домой. Они разные, у них разные пути, и неправильно то, что тянет сердце, заставляя хватать воздух, как рыба, вытащенная на берег.

— Бард? — Леголас стоял перед ним.

— Хочешь, мы с Баином освободим тебе комнату наверху? Чтобы не видеть… их.

По светлому лицу пробежала тень — и исчезла, сменившись чем-то, для Барда непонятным.

— Отправь сына спать вниз, а я займу его место в твоей комнате.

— Что? — переспросил Бард.

— Я знаю, о чем ты думаешь и чего хочешь. — Их разделяла ширина ладони, не больше.

— А почему я этого хочу, ты случайно не знаешь?

— Нет. — Леголас неожиданно улыбнулся. — Говорят, некоторые тайны непостижимы не только для эльфов, но и для самого Илуватара. Откуда возникает это странное притяжение? При первом ли взгляде? Первом прикосновении? — Он положил ладонь на грудь Барда. — Первом поцелуе?

— Я помогу тебе подняться по лестнице, — сказал Бард. Расстояния между ними уже почти не осталось. — Не знаю, что происходит, но…

Расстояние исчезло, и одиночество пропало вместе с ним.

Тауриэль, узнав о случившемся, нахмурилась, Кили расхохотался и долго не мог остановиться. Бард отвесил гному подзатыльник. Ему казалось, что он видит самый странный сон в жизни.

В день, когда копыта лошади Леголаса простучали по деревянным улицам Эсгарота, он проснулся.

***

— Иди на север. — Леголас впервые видел отца таким… человечным. — Ты встретишь следопыта, странника. Быть рядом с ним — твоя судьба.

Леголасу было очень жаль Тауриэль. Будь его воля, он не позволил бы Кили умереть.

— Боюсь, мне снова придется ослушаться тебя, отец, — легко сказал он. — Судьба непостижима. Ты тоже можешь ошибаться.

— Так куда же ты пойдешь? — спросил Трандуил. Леголас не хотел огорчать его, но что он мог сделать?

— В Дейл. К Барду. Помогу ему отстроить его город.

— Он умрет раньше, чем ты устанешь от него.

— Это не так плохо. И разве нам ведомо, что происходит с людьми после смерти?

— Я не понимаю тебя, сын.

— Знаю, отец. Может быть, еще не время. Но мое место рядом с ним.

Трандуил смотрел ему вслед. Леголас шагал легко, будто и не было за плечами изматывающих боев и страшных потерь. Что ж, несколько десятков лет — разве это долго? Потом Леголас вернется домой, и воспоминание о человеке из Дейла затеряется в вечности его дней.


Лондон, век семнадцатый

— Улетайте! — бросает вдруг Арамис. — Не ждите меня, я вернусь в Париж позже!

— Наверное, вернусь, — добавляет он для себя, с разбега прыгая с палубы летучего корабля вниз, в полуразрушенный кабинет английского герцога , в огонь и дым, которым он же и виной. Он вспоминает, как старался обойти огненной дугой Бэкингема, не задеть случайно даже кружев рукава. «Какого черта?» — спросил Атос. Арамис тоже хочет знать, какого черта.

И еще он хочет убедиться, что с Бэкингемом все хорошо. Хотя что может случиться с этой чумой всей цивилизованной Европы?

Упав на колено, он чертыхается от боли — пол засыпан острыми обломками камня и стеклом.

— Ты ругаешься, как мушкетер, а не как священник, — слышится сбоку. Арамис поворачивает голову и, не поднимаясь, смотрит снизу вверх. Бэкингем выбирается из-под кресла — грязный от копоти, в полуоторванном воротнике, растрепанный, смешной. Ему не идет эта ситуация — ему идут приемы, балы, безупречность, драгоценности и рюши, язвительный взгляд. Впрочем, взгляд у него и сейчас именно такой — язвительный, хоть и немного ошарашенный.

— Я и есть мушкетер, — отвечает Арамис, выпрямляясь и оказываясь с Бэкингемом лицом к лицу.

— Тогда зачем ты остался? Что вам еще нужно?

Арамис вздыхает и разводит руками.

— Я не знаю, — отвечает он. И это чистая правда.

— Арестовать, — бросает Бэкингем вбежавшим стражникам.

***

В подземелье сыро — Темза где-то неподалеку, — и темно. Есть время подумать над тем, что и зачем он сделал. Арамис думает, думает долго, но это не помогает.

Вдалеке хлопает дверь. Быстрые уверенные шаги, шелест шелка, запах духов. Тщательно уложенные волосы и блестящие глаза.

— И все-таки — зачем?

— Подойди ближе, — ухмыляется Арамис. Цепи не дают ему самому сделать больше шага вперед. — Не бойся.

Бэкингем хмыкает и подходит. Ближе, еще ближе… и вот теперь время сделать тот самый шаг. Пуговки их камзолов касаются друг друга.

— Я хотел убедиться, что ты жив, — говорит Арамис в пышный кружевной воротник, медленно поднимает голову, впитывая запах, чувствуя тепло чужой кожи у щеки, останавливаясь, когда губы почти касаются уха. — Не мог улететь, не узнав этого.

Бэкингем стоит, не двигаясь, и вдруг точным ударом эфеса бьет под дых, сильно, со знанием дела. Арамис сгибается пополам, ловит ртом воздух, сипит и обвисает на цепях. Бэкингем молча уходит. Спасибо еще, что не приказал сопровождающим его стражникам продолжить начатое.

Ночью он приходит снова. Один.

— Ты лжешь мне, мушкетер. Кто ты?

— Я не лгу, — качает головой Арамис.

— Твое имя… Мне кажется, оно должно начинаться на «л». Или же на «р». Как тебя зовут?

— Арамис.

Удар менее болезнен, но не менее точен.

— Как?

У Арамиса хватило бы сил еще надолго, но игра не может топтаться на месте.

— Рене д’Эрбле.

— Рене д’Эрбле, — тянет Бэкингем, ведя эфесом по его щеке. — Может, и так… Зачем ты вернулся?

— Я уже ответил.

— Мы враги.

— Хорошего врага нужно ценить.

Бэкингем срывается без перехода — только что холодно задавал вопросы и вот уже вжимается губами в губы Арамиса, раздвигает их языком, целует глубоко, с наслаждением. Арамис понимает, что находит в нем вот уже второй король Англии. Мысли о королях, о тех, кто владел или будет владеть этим телом, рождают в Арамисе огненную ярость, которую он вкладывает в поцелуй, не имея возможности вложить в удар.

Бэкингем отстраняется, неуверенно, мучительно. Идет к двери, но на полпути разворачивается и возвращается, подходит вплотную, переплетает пальцы, прижимаясь запястьями к кандалам Арамиса.

— Обещаешь не пытаться убить меня? Не пытаться сбежать?

— Клянусь каждым из твоих поцелуев, — отвечает ему на ухо аббат д’Эрбле. Бэкингем звенит чем-то в полутьме, разрежаемой лишь далеким факелом, и руки Арамиса оказываются свободны. Бэкингем опускается на колени, чтобы расстегнуть ножные кандалы.

— О боже, — замечает Арамис. — О таком я мог только мечтать.

Бэкингем поднимает голову, и понимающая улыбка скользит по ядовитым губам. Он облизывает нижнюю и не спешит выпрямиться, поэтому Арамис опускается к нему и покрывает поцелуями напудренные щеки.

— Раньше ты не знал пудры, — говорит он.

— Раньше? — хмурится Бэкингем. Арамис тоже хмурится. Он точно знает, что не было никакого раньше.

— Неважно, — говорит он. — Воображение разыгралось.

— Отлично, — отвечает Бэкингем, поднимаясь, и тянет его за руку. — Люблю людей с богатым воображением.

Его воображение Арамис назвал бы прихотливым. Спальня утопает в роскоши и изысканной вычурности. Шелк, кружево, орхидеи, позолота и хрусталь сливаются в единый мерцающий фон, на котором Бэкингем выглядит, как часть общей картины. Арамис здесь чужероден, но ни в одном будуаре он не чувствовал себя так легко. Долго, не спеша, наслаждаясь игрой, они расстегивают пуговицы камзолов, Арамис снимает и, не глядя, отбрасывает на паркет цепочки, браслеты, тяжелые кольца Бэкингема, целует его, начинает через голову стягивать рубашку и вдруг замирает.

— Что? — спрашивает тот глухо — его голова замотана в полотно.

— Не знаю. — Арамис тянет ткань выше. Кажется, сейчас ему на руки прольются водопадом светлые волосы, и он почти разочарован, когда этого не случается. Бэкингем все тот же: короткие темные кудри, блестящие от снадобий, живые карие глаза, надменная складка губ.

— Мне кажется, я тебя знаю, — вырывается у Арамиса.

— Конечно, знаешь, — недовольно отвечает тот. — Я враг твоей страны, соблазнитель твоей королевы, а скоро стану любовником одного из мушкетеров твоего короля.

Арамис целует его и одновременно качает головой.

— Не знаю, где я встречал тебя, но я тебя помню, — шепчет он.

— Ты не забыл бы меня, если б встретил, — слышит он в ответ. Арамис знает, что Бэкингем прав, но видение светлых волос и прозрачных, как осеннее небо, глаз преследует его до рассвета.

***

Мушкетеры прибывают за ним через неделю — во всеоружии, наведя пушки летучего корабля на окна дворца.

— Для тебя лучше, чтобы он был жив, — говорит Атос.

— Я жив, — признается Арамис, выходя из-за спины Бэкингема. Его вид очень выразителен. Портос присвистывает. Д’Артаньян бросает ему веревочную лестницу.

— Поднимайся к нам, Арамис.

Бэкингем указывает подбородком наверх, на корабль. Он все понимает: Англия, Франция, политика, война, интриги. Он весь в этом, дышит и живет этим, что ему какой-то французский мушкетер. Арамис подходит к нему, будто хочет попрощаться. Бэкингем усмехается.

— Еще увидимся… на приеме или на поле боя. Я тебя не забуду.

— Забудешь, — говорит Арамис уверенно. — Но не теперь.

Он целует Бэкингема и поворачивается к друзьям, не размыкая объятий.

— Простите, что заставил вас проделать этот долгий путь напрасно. Я остаюсь.

Он переживает неизбежный шквал удивления и возражений с обеих сторон и повторяет:

— Я остаюсь.

И на миг видит на лице Бэкингема редчайшее для того выражение — подлинного счастья.

— Ты веришь ему? — спрашивает вечный пессимист Атос, когда корабль уже поднимается вверх.

— Да, — кричит Арамис, подняв голову. — Верю!

— Надо же, — бурчит Атос. — Всего за неделю этот протестант добился от Арамиса того, чего за годы не могла добиться святая римская церковь.


Берлин, девятое

Если память не подводила Люка, они встретились на съемках «Мушкетеров». Тогда их еще не сравнивали — и не потому, что не находили сходства, а потому, что одной главной роли и нескольких эпизодических в фильмах не из категории блокбастеров было явно недостаточно для того, чтобы тебя начали сравнивать со звездой «Властелина колец» и трех «Пиратов».

Но Люк верил, что у него еще все впереди. И, как ни странно, оказался прав.

Спускаясь по трапу самолета, он ущипнул себя за руку, но ничего не изменилось. Новая Зеландия оставалась Новой Зеландией, а он — Бардом-лучником, одним из главных персонажей новой джексоновской саги. Это было удивительно — так же удивительно, как выйти из дома без платка, догоняя тринадцать гномов, и в результате оказаться в гуще событий, повлиявших на ход истории целого мира. Люк привык изучать первоисточники. И не мог не поражаться фантазии режиссера, лепившего из детской книжки эпическую историю о любви и верности, дружбе и чести, жажде сокровищ и жажде приключений. Он не сомневался, что новая трилогия будет иметь не меньший успех, чем предыдущая, и готов был на голове стоять, чтобы его Бард не затерялся на фоне блестящих и сумасшедших королей, воинственных принцев и мудрых магов.

Впрочем, если судить по сценарию, «затеряться» Барду было крайне сложно.

Съемочная площадка встретила его привычной суматохой, за которой скрывался безупречно отлаженный и четко работающий механизм. И все же здесь все было иначе, чем в других проектах. Каждый фильм, каждый каст, каждая съемочная группа приобретали со временем индивидуальность, как приобретает ее одинаковая одежда на разных людях. Дух Средиземья витал над площадкой, как Смауг над Эсгаротом. Люк успел поздороваться с Джексоном и похлопать по плечам половину гномов, когда услышал знакомый голос:

— А вот и наш третий стрелок! Что, Кили, померимся с ним длиной луков?

— И меткостью стрельбы, — не задумываясь, бросил Люк. Орландо расхохотался и крепко обнял его, радуясь встрече. Люк тоже обнял его в ответ. И все полетело под откос.

Позже Люк не раз вспоминал этот момент, будто бы мог исправить дальнейшее, просто поняв, что тогда случилось. Но результат воспоминаний был неизменным — не случилось ровным счетом ничего. Орландо вдруг отстранился, произнес что-то вроде «еще увидимся» — и до конца съемок они так ни разу и не поговорили. Все общение между ними свелось к кивкам по утрам и репликам в кадре. Люку казалось, что вокруг него образовалась некая антиблум-сфера, преодолимая для всех, кроме Орландо, как облако антимоскитного спрея, безопасное для всех, кроме насекомых. Почему? Отличный вопрос. Ему не помешал бы отличный ответ. Но ответа не находилось.

Люк искал его, наблюдая, как Орландо, под восторженные возгласы не занятого в сцене Эйдана, крошит орков, как смеется над чем-то с Ли или обсуждает с Ричардом последнюю постановку Сиднейской оперы. Не то чтобы Люку было не с кем поговорить — и не только поговорить, если уж на то пошло. Но он не видел смысла отвлекаться от работы ради короткой закулисной интрижки, время которой отсчитывалось бы графиком съемок, и, ловя на себе взгляд Ли, улыбался и делал вид, что не понимает намеков. Точно так же, как Орландо не понимал его желания прежних дружеских отношений. Его взгляд становился колючим, а шутки — жесткими, стоило Люку случайно пересечь допустимый предел.

Допустимый предел — было еще одно новое понятие в их новом, более чем странном взаимодействии.

«Ну и черт с тобой», — думал Люк, заваливаясь на узкую кровать в трейлере со сценарием и покадрово представляя следующий съемочный день. Как правило, он засыпал с четким решением не обращать на выходки Орландо особого внимания — решением, которое утром при первом же взгляде сменялось привычным вопросом: почему?

Он искал ответ, как Торин — свой Аркенстон, и, в общем, им обоим одинаково не повезло.

Увидев в фейсбуке Питера запись об окончании основных съемок, Люк почувствовал облегчение. А следом пришло сожаление, огромное, как дракон. Теперь он точно не узнает, что оттолкнуло тогда Орландо. Люку его не хватало — неугомонного, смешливого, яркого, улыбающегося всем, кроме него. Да и черт бы с ним, пусть бы улыбался. Вот только съемки закончились.

Может, это было и к лучшему, однако настроение испортилось, и все последующие фотосессии, интервью и постеры в кинотеатрах чуть-чуть потеряли в своем обаянии. Видя лицо Леголаса, Люк не мог не задаваться все тем же неизменным вопросом.

А потом была берлинская премьера, и Орландо вылетел на балкон перед публикой взъерошенный, без галстука, на ходу застегивая пиджак, заправляя за ухо то и дело выпадавшую прядь, — и Люку показалось, что балкон под ним рухнул, и он летит куда-то в Морготову бездну, не находя опоры. Он всегда знал, что Орландо красив. Но сегодня… Голова взорвалась болью, будто ее вскрывали изнутри. Эта летящая походка, сияющие глаза, непослушная темная прядь… Неосуществимое желание обладать всем этим непостижимо сочеталось с ощущением, что ему уже известен вкус этого обладания. Люк тряхнул головой, сбрасывая боль, и она послушно скатилась ниже, к сердцу. Он, словно чудовище Франкенштейна, разваливался на составные части от одного взгляда на Орландо. Почему?

Кажется, на свете не существовало более навязчивого вопроса.

***

К счастью, официальная часть длилась недолго. Потом они давали интервью, фотографировались с фанатами, раздавали автографы — броуновское движение, закон больших чисел, и когда столкнулись лицом к лицу, отступать было поздно.

— Неплохой вечер.

— Да. Публика в предвкушении.

— Думаешь, касса будет рекордной?

— Трудно сказать. Но это однозначно не провал.

Люк улыбнулся шутке, ища хоть какую-нибудь нейтральную тему.

— Сожалею о твоем разрыве с Мирандой, — сказал он прежде, чем сообразил, что к числу нейтральных тем предстоящий развод отнести трудно.

— Ничего. — Орландо опять заправил за ухо непослушную прядь. Люк невольно проследил за этим жестом. — И не спросишь, что случилось?

— Не хотелось бы лезть в твою личную жизнь, — осторожно ответил Люк. На его взгляд, это был самый безопасный ответ. Оказалось, что безопаснее сесть на пороховую бочку с трубкой в зубах.

— Не хочешь лезть? — неожиданно грубо спросил Орландо свистящим шепотом, наклоняясь ближе, чтобы его не услышали окружающие. — Не хочешь лезть, Эванс? Да ты и так в нее влез дальше некуда. Думаешь, почему мы расстались с Мирандой?

От него ощутимо пахло вином.

— Откуда бы? — Люк напрягся. Он надеялся, что Орландо все же удержится в рамках приличий. Все-таки опытный актер, давно на публике, он не позволит себе прилюдного скандала… наверное.

— Потому что я не мог думать о ком-то, кроме тебя, — зло сказал Орландо. Он стоял так близко, что это уже угрожало его репутации, подвижное лицо застыло, словно театральная маска, а в интонациях позванивало легкое сумасшествие. — Все эти недели, с первого дня. Потому что меня трясло на площадке при одном взгляде на тебя. Я видеть не мог, как ты с кем-то разговариваешь, как смеешься, как смотришь. Это было чудовищно. Удивительно, что я дожил до конца съемок. — Он хрипло и коротко рассмеялся. — Этот грим, волосы, лук… Это все не настоящее, но я знаю, что там есть что-то, помимо игры, за игрой. Над игрой.

Он покачнулся — скорее от силы эмоций, чем от выпитого.

— Этот фильм что-то со мной сделал. Он меня не отпускает. Или это ты, Эванс?

Он потер лоб, рассмеялся и вдруг словно опомнился.

— Пожалуй, я пойду. Быть с тобой рядом все равно, что стоять под радиоактивным солнцем. А я, похоже, и так отравился.

Люк бросился за ним спустя минуту. Орландо уже взял себя в руки, и Люк укололся о холодный, высокомерный взгляд, как о булавку.

— Если ты сейчас скажешь, что с тобой происходит то же самое, — произнес Орландо, — я тебе не поверю.

Люк откуда-то знал эту его интонацию.

— И не надо, — сухо ответил он. — Я не понял, что происходит с тобой. Ты избегал меня потому, что хочешь со мной переспать?

— Нет, — медленно произнес тот, будто прислушиваясь к самому себе. — Не потому. — И, подумав еще, добавил: — Но и поэтому тоже.

Что-то сломалось в его взгляде, будто треснул тысячелетний лед.

— Ты пьян, — сказал Люк. — Я отвезу тебя в отель.

— Не нужно. Эльфы не пьянеют.

— Согласно Толкину, пьянеют. Но я хочу увезти тебя отсюда не потому.

— А почему? — с интересом спросил Орландо. Лед продолжал таять, стремительно и неудержимо, и Люк кусал губы, представляя сход лавин и прорыв дамб.

— Если бы я знал ответ, — хмыкнул он.

@темы: Фильм: Хоббит (The Hobbit), Фильм: Мушкетеры (The Three Musketeers), Фанфикшен

---

РПФ-мини, Эванс/Блум

[agua-tofana]

Название: Три неудачных попытки Люка Эванса и одна, которая, кажется, закончилась хорошо
Размер: мини, 1218 слов
Пейринг/Персонажи: Люк/Орландо, упоминается Джон Кортахарена
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: РПФ
Краткое содержание: по заявке «А РПС можно по следам недавних событий? Блум/Эванс, как в Собаке на сене, "Сменился ветер своенравный, и ты опять приходишь к равной?" После разрыва с Джоном Люк звонит Орландо, а тот внезапно (для Люка) не в восторге».

Небо над Лондоном было забито клочьями мутных облаков. Вставать не хотелось. Лезть в соцсети было незачем. Он и так знал, что его там ждет и кто не ждет. А алкоголь Люк никогда не считал решением проблем.

Хорошо было бы куда-нибудь уехать. На Ибицу, например. К сожалению, на это не было времени: завтра начиналась Неделя парижской моды, где он должен был принимать самое непосредственное участие. Может, это было и к лучшему — загулы в поисках кратковременного партнера взамен бывшего обычно оставляли ощущение грязных рук и желание как можно скорее перевернуть эту случайную страницу.

И все-таки, почему ему вспомнилась именно Ибица?

Конечно же. Бибер. Орландо. Твит. Восторги фанатов.

Так что дело было вовсе не в Ибице. Их с Орландо флирт во время и после съемок был настолько напоказ, что никто не воспринимал его всерьез. В том числе и они сами. Но сейчас Люк вдруг подумал — какого черта?

Орландо был обаятелен, зажигателен, позитивен и умен. А дружбу сексом не испортишь. Почему бы и нет?

Он дотянулся до телефона, нашел номер в списке контактов. Слушая длинные гудки, он улыбался — даже предвкушение разговора делало настроение куда более сносным, чем пять минут назад.

— Привет, — сказал Орландо. Улыбка Люка приугасла. Что-то в этом голосе было не так.

— Привет! — ответил он бодро. — Не разбудил? Слушай, я тут подумал, что надо бы…

— …трахнуться, — перебил его Орландо. — Спасибо, нет.

— Сходить куда-нибудь, — неуверенно продолжил Люк. Орландо сегодня был странным. Он просто хотел предложить посмотреть какой-нибудь спектакль, зайти в бар, потом, возможно, в клуб… ну и трахнуться, да. Но Орландо, похоже, такая программа не нравилась.

— Что с тобой? — спросил Люк. — Что-то случилось?

— Не считая твоего идиотского звонка — ничего.

— Ты рассержен.

— Вообще-то нет. — Орландо был искренен, Люк это слышал. — Я злюсь. Если бы ты был рядом, я мог бы дать тебе в глаз. К тебе бы выстроилась очередь из желающих утешить.

— Но… — начал Люк и уставился на телефон, захлебывающийся короткими гудками. — Почему?

Он подумал позвонить Ли, который, кажется, сейчас был в Лондоне, но даже не стал искать номер. Ли был отличным собеседником и привлекательным мужчиной, но вопрос «Какого черта, Орландо?» вдруг вышел на первое место в повестке дня, подвинув в сторону и Ли, и размышления об общей дерьмовости бытия.

***

Люк не любил и не умел сдаваться.

Пока такси везло его к дому Орландо, он вспоминал съемки «Хоббита». При переходе из эльфийской ипостаси в человеческую Орландо разительно менялся. Наблюдать за этим было так же интересно, как за режиссерской магией самого Джексона. По профессиональной привычке Люк подмечал и запоминал все — жесты, манеру говорить, двигаться, смотреть, типичные реакции, логику юмора. В последнем они полностью совпадали — обоим казалось смешным одно и то же, поэтому так легко подхватывались из уст в уста шутки про стрелы и луки. С Орландо вообще было очень легко общаться. Если не считать сегодняшнего разговора.

Уже позвонив в дверь, Люк вдруг подумал, что Орландо может не быть дома. Да, определенно сегодня был не самый удачный день. Но дверь распахнулась, и Орландо возник на пороге — еще лохматый после сна, в одном из своих полосатых лонгсливов. Но глаза не были сонными, смотрели живо и ярко, а после того, как он понял, кто стоит у него на пороге, — еще и с вызовом.

— Я решил, что стоит приехать, — сказал Люк. — Странный разговор получился.

— Удивлен, — признался Орландо. — Не ожидал. Зря ехал.

— Мы же нормально общались. — Люк не собирался уходить, не получив ответа. — Что случилось сегодня?

— Я не хочу с тобой спать, — просто ответил Орландо.

— Неправда. — Люка слегка занесло. Разговор уходил куда-то не в ту сторону. — Хочешь.

— Хорошо. Сейчас не хочу.

— Я не тащу тебя в постель! — не выдержал Люк. — Просто предлагаю сходить куда-нибудь. Поговорить. Отвлечься.

— А мне не нужно ни от чего отвлекаться. — Орландо вдруг расцвел неприятной улыбкой. — У меня все хорошо. Это у тебя проблемы, Эванс. И ты намерен решать их за мой счет.

— Ничего подобного, — возразил Люк, одновременно злясь на непонятную несговорчивость Орландо и любуясь ярким блеском карих глаз. Красота Джона была немного глянцевой, хищной и какой-то стремительной, словно отточенный клинок. Орландо вне эльфийского облика напоминал огонь. Солнце. Лето. Вещи, красота которых была настолько неоспоримой, что не нуждалась ни в доказательствах, ни в подтверждениях. Вот почему, наверное, Джексон взял его на роль эльфа, сообразил Люк. Джон, какой бы образ ни воплощал на подиуме, всегда оставался человеком. Необычным и очень красивым, но человеком.

— Тебе осталось только подрочить на бывшего у меня на пороге, — сказал Орландо. И захлопнул дверь. Люк понял, что звонить еще раз бесполезно.

— Я и не собирался, — заметил он двери. Это было правдой. Он и не думал сейчас дрочить на Джона. Вот на Орландо — другое дело.

***

«Я не отстану», — гласило личное сообщение для Орландо, которое Люк написал в такси. «Пошел ты», — последовал ответ.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Люк, машинально переходя по ссылкам. Ролики, фотографии, фанарты — после «Хоббита» в сеть высыпалась масса материала, Люк не успевал все просматривать и сейчас с неожиданным интересом изучал пропущенное. Вот их фото втроем с Ли, вот вдвоем — после спектакля МакКеллена, вот видео с комик-кона в Сан-Диего. С этого комик-кона была масса материалов и Люк с удовольствием пересматривал ролики с интервью. Тогда каст неожиданно расслабился, дурачились перед камерами и без них, все были легкими, летними, свободными, будто наконец-то поняли — работа позади, фильм сделан, можно отдохнуть. Почти на всех фото и видео они с Орландо были рядом и смотрелись просто отлично. Люк помнил тот долгий день, который кажется, весь был заполнен Орландо — его улыбками, шутками, смеющимися взглядами. А после окончания всех мероприятий они едва не завалились в номер Люка, но ему позвонил Джон и… Сейчас Люк вспомнил, как потух тогда Орландо — будто лампочку выкрутили. Потом они встречались на премьерах, но такого ощущения близости больше не возникало.

От совместных фото он перешел к снимкам Орландо, поражаясь, насколько все-таки разным тот бывает. Наверняка с ним не скучно в постели. Да и в жизни… Люк улыбнулся своим мыслям. Ему повезло работать вместе с Орландо. Интересно, а если бы Джон тогда не позвонил? Или если бы он не услышал звонка? Или если бы не ответил?

Наверное, сейчас задавать себе эти вопросы было бессмысленно. И все же Люк не мог остановиться. Это казалось важным.

Он прокрутил страницу ниже. На глаза попалась одна из первых фотографий со съемок: Бард и Леголас вместе. За прошедшее время к ней придумали десятки подписей: смешных, порой фривольных, порой откровенно непристойных. Люк представил, как Бард предлагает эльфу провести вместе ночь. Наверное, Леголас послал бы его до самого Мордора. С эльфами просто не бывает.

Такси остановилось, а Люк продолжал сидеть, пораженный этой элементарной мыслью.

С эльфами просто не бывает. Какими бы милыми, открытыми и веселыми они не казались.

Утренний звонок теперь представлялся ему чем-то вроде визита гномов в Ривенделл — если бы те к тому же сделали неприличное предложение Линдиру прямо из фонтана. Лучше бы он позвонил Ли. Или Ману. Или даже сэру Йену.

— Сэр? — напомнил о своем существовании таксист.

— Да, — сказал Люк. — Разворачивайтесь. Едем обратно.

***

Когда Орландо второй раз за час увидел его на своем пороге, то даже не стал злиться. Выражение его лица было таким усталым, что у Люка непривычно сжалось сердце.

— Извини, — сказал он.

— Извини что?.. — переспросил тот.

— Ничего. Просто извини. Я не думал, что все так серьезно.

— Думал, я беспечальный эльф? — усмехнулся Орландо.

— Эльф, — согласился Люк, удивляясь собственной недавней слепоте и самоуверенности. Он считал, что знает Орландо если не на сто, то уж точно на девяносто восемь процентов.

Говоря словами Торина, никогда еще он так не ошибался.

Но, в отличие от Торина, у него была возможность исправить ошибку. Если ему дадут шанс.

Орландо посторонился, шире открывая дверь, и Люк шагнул внутрь.

@темы: Фанфикшен

---

Hardcore review

[Ren Strangel]

Вот здесь выложили перевод обзора спектакля 2004 года "Хардкор" о порноиндустрии, где Люк в свое время исполнил одну из главных ролей.

+1

@темы: Биография

---

Фотосет с Хоббиткона

[Ren Strangel]

(c)

@темы: Фото: Фотосессии

---

Хехей!

[Меррит]

Ура, ура, гайз!)
С Днем Рождения Люка нашего Эванса и вот песенка, которая, знаете ли, с ним оч ассоциируется:

Download One Republic Everybody Loves Me for free from pleer.com

---

Пара артов с тумблера

[agua-tofana]

Бард

imalittlelionprince.tumblr.com/

Дракула ох, что-то мне кажется, это уже приносили; но он прекрасен!

eve1978.tumblr.com/

@темы: Фан-арт, Фильм: Хоббит (The Hobbit), Фильм: Дракула (Dracula)

---

Аватары

[Ren Strangel]

По случаю, как говорится)

[01-04]
[05-08]
[09-12]
[13-16]

обзорам

[L]Ren Strangel[/L] <a href="http://lukeevans.diary.ru/p203721441.htm" target=_blank>выкладывает</a> аватарки в честь Дня Рождения Люка.

@темы: Фан-арт

---

WhoSay 15.04

[Ren Strangel]

День только начался, а он уже благодарит всех за поздравления))
Thank you for all my birthday wishes!! Love, be loved, smile, make people smile. One life, live it!! X

обзорам

Общий код на две записи

[L]Ren Strangel[/L] <a href="http://lukeevans.diary.ru/p203711612.htm" target=_blank>выкладывает</a> фото Люка с обложки PARIS CAPITALE  и <a href="http://lukeevans.diary.ru/p203714008.htm" target=_blank>фото</a> из твиттера.

@темы: Фото: Будни и папарацци

---

[Ваниль.]

Сегодняшний день под этой эгидой!!!!!!

[L]Ваниль.[/L] <a href="http://lukeevans.diary.ru/p203712349.htm">присоединяется</a> к поздравлению Люка

---

[Ren Strangel]

Oh well, 36 tomorrow kids! I'm ready!

Обложка апрельского номера PARIS CAPITALE

(c)

обзорам

Общий код на две записи

[L]Ren Strangel[/L] <a href="http://lukeevans.diary.ru/p203711612.htm" target=_blank>выкладывает</a> фото Люка с обложки PARIS CAPITALE  и <a href="http://lukeevans.diary.ru/p203714008.htm" target=_blank>фото</a> из твиттера.

@темы: Фото: Будни и папарацци

---

С днем рождения, Люк!

[agua-tofana]

Сегодня возле ника нашего сообщества висит красный шарик, а это значит, что самому замечательному, самому прекрасному, самому чертовски обаятельному и привлекательному Люку-секс-Эвансу исполняется 36 лет! Поздравляем его и желаем, чтобы в его актерской карьере случилось еще много отличных ролей, чтобы всегда везло с режиссерами, чтобы камера его любила, ну а неизменное фанатское поклонение мы как-нибудь обеспечим!)))

Гифко-, картинко-, клипо- и прочий спам сегодня активно приветствуется! И вообще любые поздравительные посты будут к месту и в тему! Несите все, пусть сегодня у нас будет многаЛюка!)))

Стянуто отсюда - breathingbarduil.tumblr.com/

@темы: Биография

---

По следам фото в соц.сетях

[Ren Strangel]

Люк в пятницу 10.04 предположительно на мюзикле Суини Тодд

(c)

Из инстаграма за сегодня

(c)

@темы: Фото: Будни и папарацци

---

Дракула, мини

[agua-tofana]

Название: Последний рассвет
Размер: мини, 1149 слов
Пейринг/Персонажи: Влад/Мирена, Ингерас, брат Лукиан
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: канон — фильм «Дракула» Гэри Шора
Краткое содержание: АУ с момента падения Мирены с башни.
Примечание: автор не фанат канонной Мирены, поэтому персонаж в глобальном ООС; пафос в наличии.

Вскоре над полем битвы поднимется горячее солнце, выпивая пролитую кровь. Война была проиграна; страна потеряна; жертва напрасна. Но Влад забыл об этом, забыл, потому что Мирена умирала на его руках. Ее дыхание слабело; казалось, оно отлетит вместе с первым лучом солнца. Почему все так вышло? В чем он ошибся?

— Влад, — позвала Мирена. Ее голос был еле слышен, но тверд, как никогда.

— Да, — поспешно отозвался он, будто эта поспешность могла хоть чем-то помочь, а не была мольбой о прощении за все, что он не смог сделать. — Что?

— Прошу… — Она говорила все тише, все торопливей, будто боялась не успеть. — Выпей…

— Что?

— Выпей мою кровь, — вдруг очень отчетливо выговорила она.

— Нет! — Влад взглянул на нее с ужасом, думая, что у жены помутилось в голове, что близость смерти туманит ее рассудок. Он не обманывал себя: Мирена уже не могла выжить, было чудом, что она еще здесь, с ним, в этот последний, самый горький рассвет. Чего бы он ни отдал, чтобы она жила! Но, видно, судьбу обыграть невозможно.

— Выпей, — повторила Мирена, слабой рукой сжимая его запястье. — И дай мне выпить своей.

Ее взгляд был непреклонным, и в нем не было и тени безумия — лишь отблески восходящего солнца отражались там светлыми бликами. И вот теперь Владу стало страшно.

— Нет, — повторил он. — Я не сделаю этого.

— Сделаешь. — Чуть слышный голос Мирены противоречил силе ее слов. — Ради меня и ради нашего сына. Тебе уже нечего терять, Влад. Ты потерял все, кроме последней возможности.

Влад молчал.

— Солнце встает, — сказала Мирена. Рассвет уже окрашивал ее щеки, придавая им обманчивую живую красоту. — Вдвоем мы вернем Ингераса… спрячем. Он будет жить, он вырастет — и отомстит. А мы… мы всегда будем вместе, неважно где. — Перерывы между словами становились все больше, голос — все тише, и Влад склонился низко-низко, чтобы не пропустить ее последних слов. Белая, тонкая кожа шеи слепила его. Под непрочной преградой слабо билась жилка. Влад слышал это биение. Недолгая жизнь для него, быстрая смерть для нее — что может быть проще? Достаточно ничего не делать, удержаться еще немного, может быть, два-три биения сердца, может быть, чуть дольше.

— Ладо, — выдохнула Мирена, как это бывало в постели. — Мой Ладо…

Ее голова склонилась набок, открывая шею от ямочки под ухом до тонкой ключицы. Далеко отсюда, в горной впадине вспыхнула золотая искра. Влад ничего не видел сквозь пелену, застилавшую глаза. Он будто всегда знал, как это делается. Клыки с легкостью нашли нужное место, вонзились глубоко, жадно. Мирена дернулась в его руках и замерла, лишь еле заметная дрожь проходила по телу, когда он делал очередной глоток, не в силах насытиться алой жидкостью, горько-сладкой, как сама жизнь. Солнце ударило по глазам, и Влад в ужасе метнулся под защиту быстро убывающей тени. Упав на колени под стеной замка, он положил Мирену на траву, рванул клыками запястье и поднес к ее губам. Она пила, с трудом, часто прерываясь, но пила, пока не потеряла сознание, и тогда Влад унес жену в подземелья замка и не сводил с нее глаз до самого вечера — темнота отныне не была ему помехой, и холод камня был приятнее солнечных лучей. Он знал, что пробуждение будет страшным, и прижал Мирену к себе, баюкая и утешая, пока она кричала и билась, и ее тошнило черной полупереваренной кровью. Но вот она затихла, высвободилась из его объятий и вытерла губы. Влад боялся взглянуть ей в глаза.

— Ладо, — позвала она. — Мы снова вместе, и никто не встанет у нас на пути.

Владу казалось, что ее глаза сияют, как прежде, и что свет их по-прежнему чист.

— Ты прощаешь меня? — спросил он.

— Я люблю тебя, — ответила Мирена.

Они поднялись, рука в руке.

— Вернем нашего сына, — сказал Влад, и тысяча летучих мышей наполнила шумом крыльев старинные своды. Еще миг — и их стало вдвое больше. Единой черной тучей поднялись они в воздух, затмевая луну, и старый вампир в пещере вздрогнул, предчувствуя недоброе.

***

Когда все было кончено, когда куски тела Мехмеда едва ли можно было сложить в целый труп, когда Влад, шипя, сдирал вкипевшие в кожу серебряные монеты, а Ингерас в ужасе смотрел на него, не зная, броситься ли к отцу или бежать от него со всех ног, — в этот час вперед выступил никем не замеченный монах и, угрожая крестом, сказал, что заберет их сына.

Влад понял на него тяжелый взгляд, и Лукиан отшатнулся, впервые усомнившись в надежности своей защиты.

— Ты никого не заберешь, монах. — Влад не двигался с места, не поднимал руки, не шевелил даже пальцем, но Лукиан все равно мелко дрожал — вера его была крепка, но тело предавало. — Душа его матери не потеряна. Всего лишь три дня — и темные силы оставят ее, она вернется в мир смертных и воспитает своего сына, как должно.

— Нашего сына, — поправила Мирена. — Нашего сына, которого я так люблю. — Она раскрыла объятия, и Ингерас бросился к ней, обхватил за шею и замер. — Нашего сына, которому мы дали все, что могли, все, что у нас было. У него нет страны и народа, это верно. — Она отстранила Ингераса, любуясь им с гордостью матери. — Но когда он вырастет, он сам возьмет то, что было отнято. Он достойный сын Влада Цепеша. И когда-нибудь он поймет, почему мы сделали это. Может быть, скорее, чем мы думаем.

Она подтолкнула Ингераса к Лукиану.

— Что ты делаешь? — не веря своим глазам, спросил Влад.

— Ищу кого-нибудь живого. — Мирена скользила по большому султанскому шатру, словно ветер, прикрывая глаза от блеска серебра и оказываясь то в одном, то в другом углу. — Вот этот подходит. Отвернись, Ингерас.

— Нет! — закричал Влад. Черные крылья вздулись за его спиной, захлопали, забились, и гром громыхнул над шатром, словно обрушилась гора. Мгновенно очутившись рядом, он рванул Мирену за плечо, но было поздно. Кровь текла по голубоватым клыкам, по розовым, капризным губам, стекала по подбородку. Влад стер ее ладонью, понимая, как много дано им теперь, и как недостижимо все, чем они жили прежде.

— Зачем? — горько спросил он.

— Прости. — Мирена улыбалась. — Я не могла оставить тебя. У Ингераса есть целый мир, а у меня — одна только любовь.

— Ты не понимаешь. — Он провел пальцем по ее щеке, по нежной шее, стараясь не вспоминать о том кровавом месиве, что оставила она за собой, прорываясь к сыну сквозь лагерь турецкой армии. — Я не свободен. Моя судьба предрешена. Старый вампир долго ждал замены, и теперь этот час пришел. Я стану чудовищем, охраняющим пещеру.

— Или мы заставим его расторгнуть договор. — Ее взгляд ласкал лицо Влада, будто ничего не изменилось. — Теперь нас двое, и я ему клятвы не давала. Я клялась в верности лишь тебе, муж мой.

Влад крепко сжал ее руку.

— Ингерас, — сказал он, обращаясь к сыну, будто к взрослому, — как обычно, когда давал ему напутствие перед отъездом. — Мы всегда будем помнить о тебе и защищать тебя. Иди с этим человеком и ничего не бойся. И всегда помни, кто ты.

— Я сын Влада Цепеша, — проговорил мальчик, и факел дрогнул в руках Лукиана. — Я буду помнить.

Он помедлил, а потом протянул Владу руку.

Четверо вышли из шатра. Монах и мальчик пошли на север, а огромная стая летучих мышей взмыла в небо и направилась к Сломанному клыку. Там, в пещере, жило древнее зло, которому вскоре предстояло невиданное противостояние с силой, прежде неведомой по эту сторону смерти.

@темы: Фильм: Дракула (Dracula), Фанфикшен

---

Из новостей

[Ren Strangel]

Обновление дизайна твиттера
хэдер


юзерпик

Today I woke up remembering how lucky I am to do what I do for a living!! It is so much fun. #livingthedream

13.04.2015 в 15:25

Пишет  Paceaniac:

Шанхай, КомикКон 2015
Сегодня подтвердили, что Люкуша присоединится к Лигриннеру на шанхайском КомикКоне, который пройдет 16-17 мая 2015.

www.comiccon.com.cn/

обзорам

[L]Ren Strangel[/L] <a href="http://lukeevans.diary.ru/p203687653.htm" target=_blank>сообщает</a> об обновлении дизайна твиттера Люка и репостит новость про комиккон в Шанхае.

@темы: Фото: Будни и папарацци, Новости